Раненая гордость - Страница 8

Несомненно, Шарль принимает ее с таким почетом только потому, что она вдова его двоюродного брата. Почему-то эта мысль была ей неприятна. Да, у него сильно развито родственное чувство, поэтому он ничего не жалеет для вдовы любимого кузена… Джессика бродила от одного окна к другому, терзая себя. Это нечестно. Она ведь не стала Жану настоящей женой, а потому не имела прав на столь роскошный прием.

Надо чем-то занять себя, чтобы успокоиться, и она открыла один из чемоданов и стала разбирать вещи.

Когда чемоданы опустели и все вещи висели или лежали в шкафу, Джессика сумела справиться с возбуждением. Несмотря на то, что девушка не далее как сегодня утром решила стать солидной, трезвомыслящей особой, успокоилась она лишь при мысли, что нужна Шарлю.

Каран, очевидно, нуждается в близком человеке, которому мог бы доверить уход за лошадьми, которого не испугает уединенность этого места. И с присущей ему проницательностью Каран понял — Джессика прекрасно справится с этим делом.

Внезапно воспрянув духом, но все еще стесняясь покинуть комнату, пока не наступит время обеда, Джессика вспомнила, что Шарль оставил ее, чтобы дать отдохнуть. Правда, она не чувствовала себя усталой, но… Джессика поглядела на телефон, подумала, не сообщить ли Лилиан, что добралась благополучно, но поборола это желание.

Теперь у сестры своя жизнь, и, хотя они по-прежнему близки, Джессика решила — пусть Лилиан наслаждается первым годом семейной жизни и не переживает лишний раз из-за нее.

Все же время от времени Джессика продолжала думать о встрече с Шарлем. «Вы будете уставать после вашего путешествия…» Кто она такая, чтобы спорить? Джессика улыбнулась, сняла вышитое покрывало, сбросила туфли, забралась на огромную двухспальную кровать и прилегла.

Она вовсе не собиралась спать, но кровать оказалась такой удобной… Последней мыслью стало воспоминание о длинной дороге, которую она проделала в своем автомобильчике по Франции. Хорошо бы рассмотреть все достопримечательности этого прелестного уголка страны, да и дом Шарля расположен не в такой уж глуши. Да и возможна ли глушь в век автомобильного транспорта? Джесс не успела понять, радуется она этому обстоятельству или печалится, как ее сморил сон.

Когда Джессика проснулась, то с испугом посмотрела на часы. Стрелки показывали без четверти семь. О господи, соня несчастная! Она сладко зевнула. Должно быть, во всем виноват волшебный чистый воздух. Тут Джесс вспомнила, что обед назначен на восемь, и, хотя она никогда не делала из еды культа, ее все же начал донимать голод. И в обострившемся аппетите, очевидно, тоже был виноват здешний воздух.

Стоя под душем, она поймала себя на мысли, что думает о подходящем для обеда наряде. О небо… Неужели опять виноват местный воздух? Джессика не могла вспомнить, когда в последний раз думала, что на ней надето.

Без десяти восемь, тщательно расчесав длинные светлые волосы и облачившись в красивое шерстяное платье темно-абрикосового цвета, Джессика была готова к обеду. К несчастью, хотя еще в половине восьмого страшно хотелось есть, сейчас она полностью утратила аппетит и дорого дала бы за возможность не выходить из комнаты до самого завтрака. Спутница всей ее жизни — стеснительность — цепко схватила Джессику в объятия.

Однако без пяти восемь смесь хороших манер, согласно которым опоздание считалось смертным грехом, особенно когда им будет прислуживать мадам Саккар, и недовольства своим исполнением роли степенной, рассудительной особы заставила Джессику выйти из комнаты.

Спускаясь по лестнице красного дерева, она держалась за перила. А когда она добралась до нижней ступеньки и навстречу — очевидно, услышав шаги, — из столовой вышел Шарль, тут уж Джессика вцепилась в перила мертвой хваткой.

Шарль смотрел на Джессику так странно, что она чуть ли не силой заставила себя сойти с места.

— Отдых пошел вам на пользу, — с удовольствием констатировал Шарль.

— Я уснула. — Казалось, слова сами собой слетели с губ. — Я не думала засыпать, но… — Она запнулась и пришла в ужас. Перед ней стоит взрослый, опытный мужчина, а она лепечет какой-то вздор… Джессика чувствовала себя глупой, смешной… и отчаянно захотела домой. Она остановилась и замолчала.

Шарль деликатно взял ее за локоть и повел в столовую.

— Возможно, аперитив перед обедом? — предложил он.

— Ох, нет, — отказалась она и добавила: — Спасибо… — Сидеть или стоять — какая разница — в столовой с Шарлем и вести с ним светскую беседу было совершенно невыносимо.

— Вы не пьете спиртные напитки? — спросил, останавливаясь в дверях, Каран. Поскольку он не выпускал локоть Джессики, ей тоже волей-неволей пришлось остановиться.

Посмотрев в холодные серые глаза, Джесс вдруг лишилась дара речи. Но, собравшись с силами, начала бормотать:

— Это не так. Это… ну, я не хотела бы быть с вами невежливой, но огорчать мадам Саккар мне тоже не хочется… — Она поспешно отвела глаза и посмотрела на часы. — А сейчас ровно восемь, — оповестила Джессика.

Секунду-другую Шарль не шевелился, только смотрел на нее сверху вниз. А затем его глаза неожиданно потеплели.

— Вы очень милая… — Он слегка наклонил голову, и Джесс испытала совершенно неведомое чувство. Она почему-то решила, что Каран хочет поцеловать ее, и быстро отпрянула, но Шарль, очевидно, чтобы показать, как сильно она ошиблась, спокойно согласился: — Мы не должны заставлять Рене ждать. — И провел Джессику к столу.

Столовая была обставлена так же роскошно, как и остальные комнаты. Сервированной оказалась только часть длинного обеденного стола.