Раненая гордость - Страница 22

— Он имел наглость ухаживать за вами в моем доме?

— Ухаживать? — воскликнула Джесс. — Едва ли! Он приехал пригласить меня пообедать.

— Вы никуда не поедете! — громыхнул Шарль, прежде чем она успела моргнуть глазом.

— Это мне решать! — крикнула Джессика в ответ… и вдруг разразилась смехом.

— Что тут смешного? — ледяным тоном осведомился ее хозяин.

— Вы… и я. — Джессика с трудом сдержалась. — Извините, Шарль. Просто я никогда так себя не вела. — Лед начал таять. — Есть английская поговорка — «не дразнить гусей», и я всю жизнь думала, это как раз про меня. Но здесь я все время теряю голову и кричу на вас. Должна признаться, — тут Джессику вновь обуял смех, — поселившись в вашем доме, я перестала узнавать себя.

Шарль долго сидел и просто смотрел на нее. А затем спокойно обронил:

— Хорошо. — И тут вошла Рене с новым блюдом.

Над этим «хорошо» Джессика ломала себе голову несколько бессонных часов. А на следующее утро по дороге в конюшню внезапно вспомнила, какой была восемь месяцев назад, когда Каран впервые позвонил ей, и поняла, как за это время сильно изменилась.

Тогда, несмотря на любовь к Нетти, она не могла пойти в конюшню повидаться с кобылой. Не прошло и часу, как Шарль переубедил ее, и, честно говоря, именно кузену ее мужа она обязана множеством перемен в жизни. Если бы не Каран с его нелепым предложением, она ни за что не решилась бы уехать из отчего дома. Джессика понимала — ей есть за что благодарить деверя.

Однако она была весьма далека от благодарности, когда во время ланча, который хозяин дома собственноручно принес в конюшню в огромной корзине, Шарль проворчал:

— Вы замучаете и себя, и лошадей, если будете так много заниматься с ними…

Так увольте меня, хотелось сказать Джессике, но, поскольку Шарль и не нанимал ее и легко мог сказать, что это прекрасная идея, она придержала язык.

— Мы все от этого в восторге, — спокойно ответила Джесс, правда, надо было признать, когда появлялся Шарль, она возилась с лошадьми как можно дольше. Однако нечто — Джессика и сама не знала толком, что именно, — так и подзуживало перечить хозяину. Интересно, зачем Шарль сюда пришел? И она спросила: — Вы хотели покататься на Адмирале?

— Нет, — сердито бросил он.

— Значит… вам зачем-то понадобилась я? — очертя голову рискнула предположить Джессика.

— Ни в коем случае! — отрезал Шарль, и она почувствовала, как ненавидит его! Ну ладно, она подумала, будто он пришел в конюшню, чтобы увидеть ее, но Шарль мог быть чуточку любезнее, а не орать: «Ни в коем случае!»

Оба молча принялись за еду. Но мятежный дух, которого Джессика никогда за собой не знала, так и подмывал ее выкинуть что-нибудь этакое, и она не могла дождаться конца трапезы, чтобы встать и убраться отсюда подальше.

Наконец, положив салфетку, Джессика отодвинулась от стола и вызывающе заявила:

— Ну, если я все-таки вам зачем-нибудь понадоблюсь, то я буду либо с Сэнди, либо с Адмиралом!

Они враждебно уставились друг на друга, но когда Джессика увидела, как уголок его рта предательски пополз вверх, словно Шарль с трудом сдерживал смех, то резко отвернулась и заторопилась к двери.

Однако, к ее изумлению, Каран тоже поднялся с места и в мгновение ока оказался у двери раньше нее и решительно преградил ей дорогу. Джессика воинственно посмотрела на деверя, когда он лениво протянул:

— Ну, раз у вас на уме одни лошади, придется на следующей неделе свозить вас на представление в Национальную школу конного спорта…

— Должна сказать, — надменно, но не без удовольствия сообщила Джесс, — я уже была там. — После этого впору было затыкать уши.

— С кем? — злобно зарычал Шарль.

— Сама с собой! — сердито ответила Джессика. — В самой лучшей компании на свете! — С этими словами она прошла мимо и громко хлопнула дверью. Если Шарль не желает понимать, что она предпочитает одиночество, тем хуже для него!

К тому времени, когда Джессика достаточно остыла и ужаснулась собственному поведению, Каран уже улетел в Париж. Она понадеялась, что он останется там и остальные четыре с половиной месяца — ровно столько оставалось до окончания ее работы. Этот тип вел себя слишком дерзко, раздражая ее, и много воображал о себе…

Однако нужно позаботиться о своем душевном здоровье. Никогда еще она так не выходила из себя. По ночам ее мучили кошмары. Неумолимо приближались годовщины свадьбы и смерти мужа, и если Джессика не думала о Шарле, то терзала себя, вспоминая Жана.

Прошла еще неделя, и в ночь с пятницы на субботу Джессике приснились они оба. Утром она встала выжатая как лимон и, измученная, с трудом спустилась по лестнице. Сознанием завладела мысль, что она не смогла полюбить Жана так, как следовало жене.

Идя в конюшню, она молила господа, чтобы в эти выходные Шарль не приезжал, иначе от их словесного столкновения неминуемо полетели бы искры. Джессика боялась, что в таком состоянии не перенесет нового взрыва эмоций. Затем подумала — он наверняка не приедет, а потом поймала себя на том, что пытается расслышать гул самолета и не знает, радоваться или огорчаться из-за его отсутствия. Наверное, работа у Шарля нелегкая, и он нуждался в отдыхе. А приезжать спокойно в свой загородный дом Каран теперь не может, наверняка он по горло сыт ее взбалмошностью.

Довольно долго Джессика размышляла над этим и пришла к выводу: если бы Шарль не хотел, чтобы она жила в его доме, то не посмотрел бы, родня она ему или нет, и подыскал ей другое жилье — в крайнем случае, поселил поближе к конюшне… Но тут вернулись мысли о Жане, и Джессика почувствовала, что сходит с ума, непрестанно думая то об умершем муже, то о его брате.